Епископ Стефан (Никитин)
Епископ Стефан, в миру Сергей Алексеевич Никитин, родился в Москве, но вырос и провел детство в фабричном поселке вознесенской мануфактуры Богородского уезда Московской губернии, где его отец был одним из старших бухгалтеров фабрики. Мать владыки Стефана, Любовь Алексеевна Никитина, была духовного происхождения. Ее отец московский священник в церкви Троицы в Лужниках принял монашество с именем Сергия в Даниловом монастыре, где долгое время был архимандритом, а затем рукоположен во архиерея и назначен епископом Угличским. Все члены семьи Никитиных были глубоко верующими.
Сережа очень любил бывать в церкви, а дома часто «облачался» в платки и играл «в службу». Родные надеялись, что он пойдет по стопам деда, однако мальчик мечтал о врачебной профессии, которая помогала бы ему делать добро людям. Окончив школу, Сережа поступил в мужскую гимназию (у храма Христа Спасителя), а после ее окончания стал студентом Московского университета. В 1918 году он окончил университет и был направлен в Среднюю Азию. Вернувшись в Москву, он поступил в клинику МГУ. Одновременно начал работать в Детском доме для умственно‐отсталых детей. Сергей Алексеевич стоял перед выбором между занятиями исследовательской медицины и работой практического врача. Оптинский старец Нектарий благословил его заниматься практикой. Долгое время Сергей Алексеевич был врачом‐практиком на свободе и в заключении, когда стал священником, а позже — епископом.
По специальности епископ Стефан был невропатологом. Профессия врача согласовывалась с его детскими мечтами о помощи людям. Он всегда старался кому‐то помочь, о ком‐то позаботиться, кого‐то устроить и имел на своем попечении каких‐нибудь старушек.
В Москве Сергей Алексеевич стал посещать храм святителя Николая на Маросейке, а затем стал его старостой. Здесь же 16 февраля 1931 года он был арестован по обвинению в участии в контрреволюционной организации, якобы существовавшей при храме Николы в Кленниках. Протоколы допросов Сергея Алексеевича Никитина свидетельствуют, что он готов был пострадать за веру и не шел на компромиссы с совестью.
30 апреля 1931 года Сергей Алексеевич был приговорен к трем годам заключения в Красновишерском исправительно‐трудовом лагере, на Северном Урале.
Оказавшись в Красной Вишере, Сергей Алексеевич был сразу использован по специальности, как врач. Сначала он обследовал прибывающих в лагерь арестантов, а впоследствии был назначен заведующим туберкулезным отделением лагерной больницы.
Как заведующему ему полагалась отдельная комната, в которой тайно по субботам и под большие праздники собирались верующие для молитвы. В комнате врача хранились и Святые Дары, которыми причащал больных друг Сергея Алексеевича — священник, который жил в бараке и работал на погрузке леса. Будущий архиерей с величайшим риском для себя старался оказывать помощь заключенным, особенно духовенству, молясь, чтобы Господь Сам позволил доктору в подходящих к нему обритых и раздетых людях, прибывающих с этапа, распознавать лиц духовного звания.
Доброжелательное отношение врача вызывало любовь к нему у окружающих. Одна из медицинских сестер говорила о нем: «Врач Никитин посещал больного и вносил с собою радость жизни: русый, голубоглазый, в белой косоворотке, вышитой васильками, он декламировал «Евгения Онегина», которого знал наизусть, или рассказывал невинные анекдоты». В лечении был осторожен и последователен, всегда надеялся на выздоровление, даже если оставался 1% жизни в больном, и считал, что этот один процент может перетянуть остальные 99% смерти.
Когда до окончания срока Сергею Алексеевичу оставалось уже полгода, пришла беда. Знакомая фельдшер в управлении лагеря услышала разговоры о том, что на него послан материал в Москву. Было замечено его стремление облегчить участь заключенных. Дело грозило ему еще десятью годами лагеря. Доктор был подавлен этой вестью. Видя его в таком состоянии, та же медсестра сказала ему: «Сергей Алексеевич, испробуйте еще одно средство. У нас в Пензе есть блаженная Матреша, она всем помогает, даже заочно. Пойдите на берег реки (врач имел право выхода за проволоку) и покричите ей, попросите о помощи». Сергей Алексеевич ухватился за этот совет. Он пошел на берег реки, усердно там молился Богу, а затем трижды прокричал: «Матреша, помоги мне! Я в беде». Кроме того он дал обет — если молитвы Матреши помогут и все обойдется благополучно, после освобождения из лагеря первым делом навестить ее.
Без всяких неприятностей Сергея Алексеевича освободили в срок, и он получил направление во Владимирскую область. Первым делом он поехал к родным в Москву, но уже на другой день сестра провожала его в Пензу. При освобождении два парня из той же местности получали освобождение. Он расспросил их о блаженной Матрене. Они знали о ней от своих матерей и теток. Сергей Алексеевич вошел в указанную избу, которая была незаперта и пуста. И только на столе стояло что‐то вроде небольшого ящичка. «Здравствуйте», — сказал Сергей Алексеевич. «Здравствуй, Сереженька», — ответил голос из корытца. Сергей Алексеевич подошел к столу и увидел небольшое человеческое существо, слепую маленькую женщину в платочке с недоразвитыми руками и ногами. «Откуда ты знаешь мое имя?» — «А разве ты не помнишь, как полгода назад ты меня кликал и просил помощи? Тебе в самом деле угрожала большая беда. Все это время я молилась о тебе. А вот ты скоро будешь стоять пред престолом Божиим, тогда уже ты молись обо мне». Став священником, Сергей Алексеевич неизменно поминал ее первую на каждой проскомидии, даже прежде своих родителей.
Выйдя из лагеря, Сергей Алексеевич поступил на работу врачом сначала в г. Карабаново, а затем в г. Струнино Александровского района Владимирской области. Здесь в Струнине, которое стояло на железной дороге, Сергея Алексеевича могли легче навещать сестры, родные, близкие и знакомые.
Епископ Стефан (Никитин)
В Струнине доктор Никитин уже точно был тайным священником. Служил по ночам у себя на квартире, днем работал в стационаре и поликлинике. О тайном священстве доктора Никитина было известно очень малому числу людей, в том числе Лидии Владимировне Амбарцумовой. Лидии Владимировне довелось бывать на тайных богослужениях, которые совершал отец Сергий в Струнине. Начинал службу он уже ближе к утру, служил очень тихо, шепотом.
В 1950 году священник Сергий Никитин решил выйти на путь открытого служения Церкви Христовой. Для этой цели отправился в Ташкент к правящему епископу. Последний пришел в восхищение от его всесторонней образованности, личного обаяния и духовной настроенности и обещал включить его в число членов своего клира, как только Сергей Алексеевич сумеет освободиться от светской службы. Однако это было не так‐то легко. Начальство потребовало, чтобы он нашел себе замену. Целый год дело не сдвигалось с места. Сергей Алексеевич приходил в уныние, тем более, что из Средней Азии приходило напоминание, что его ждут. К Сергею Алексеевичу хорошо относился заведующий горздравотделом, который и отпускает его своей властью. Сергей Алексеевич уволился и вскоре уехал.
Служение отца Сергия в Средней Азии длилось пять с половиной лет и было очень трудным. За это время его трижды переводили с прихода на приход, и все они были непростыми.
Сначала его послали в г. Курган‐Тюбе, который он в письмах называл «местом, забытым Богом». Здесь он прожил 9 месяцев, и все это время служил почти в пустом храме. Однажды в Прощеное воскресенье богомольцев не было, но о. Сергий вышел говорить проповедь. «Кому же вы будете говорить? — спросил прислуживающий о. Сергию сирота Степа, — Никого ведь нет». — «Людей нет, но храм полон небесных сил (храм был посвящен святому архистратигу Михаилу), им я и буду говорить».
Город Курган-Тюбе
О. Сергия перевели в Ташкент и Владыка поручил ему постройку молитвенного дома в соседнем с Ташкентом селе Луначарском. Среднеазиатский климат сказался на здоровье о. Сергия, — плохое сердце, вегетативный невроз давали себя знать на каждом шагу. О. Сергий изнемогал и в конце концов решил расстаться со Средней Азией и по состоянию здоровья проситься в Россию, к владыке Гурию в Днепропетровск.
В Днепропетровске с 28 июня 1957 года протоиерей Сергий приступил к обязанностям старшего священника Свято‐Тихоновского женского монастыря и стал духовником сестер. О. Сергий очень заботился о выполнении устава и о внятном чтении и пении. Он приходил в храм за два часа до начала обедни и начинал проскомидию, чтобы без спешки помянуть всех своих близких.
Владыка Гурий советовал принять о. Сергию монашество, на что он согласился. В первых числах января 1959 года архиепископ Гурий постриг протоиерея Сергия в монахи с именем в честь преподобного Стефана Махрищского. На Пасху 1959 года владыка Гурий возвел иеромонаха Стефана в сан архимандрита.
После смерти владыки Гурия о. Стефан хотел найти для себя какой‐нибудь маленький сельский приход, чтобы там на свободе молиться и служить до конца дней. Он нашел такое место в селе Кориже, недалеко от Малого Ярославца. Но не такова оказалась воля Божия.
О. Стефан был рекомендован патриарху Алексию как кандидат во епископы. 7 апреля в Московском Богоявленском патриаршем кафедральном соборе архимандрит Стефан был рукоположен во епископа Можайского, викария Московской епархии. Жил он и служил при храме Ризоположения на Донской улице. О его проповедях говорили, что, услышав его раз, нельзя было не прийти во второй и третий. Духовенство, приходившее по делам своих приходов, владыка принимал в Новодевичьем монастыре. Посещал Владыка Стефан и богослужение в подведомственных ему храмах. Скромно приедет, незаметно встанет у порога и, отслушав службу, сделает замечания и указания священнику.
Недолго пришлось Владыке Стефану потрудиться на новом поприще. Он внезапно тяжело заболел. Некоторое время он был между жизнью и смертью. Выздоравливая, Владыка всем и каждому говорил о необходимости стяжать и вкоренить в сердце непрестанную молитву: «Я сплю, а сердце мое бдит», — и хранить свои чувства от нехороших, да и вообще лишних впечатлений.
Некоторое время после болезни понемногу епископ Стефан стал присутствовать за богослужением в Ризоположенском храме и произносил там проповеди. Тяжелейшая болезнь Владыки — инсульт — привела к тому, что 9 апреля 1962 года он был освобожден «согласно… прошению, по болезненному состоянию… от должности епископа Можайского». Но уже 19 июля 1962 года епископ Стефан был назначен временно исполняющим обязанности епископа Калужского и Боровского.
Весь Великий пост 1963 года не мог посещать церковь — чувствовал себя очень плохо. Незадолго до смерти владыка жаловался на жестокие боли в сердце. «Все мне трудно: сидеть устаю, стоять устаю, есть устаю. Мне вот говорят: «Вы рано вышли на служение после болезни». А по мне лучше умереть стоя, чем жить лежа». Всю последнюю неделю своей жизни епископ Стефан вспоминал архиепископа Мелхиседека (Паевского), скончавшегося в храме, рядом со престолом и говорил: «Вот бы так умереть!»
Епископ Стефан (Никитин), 1962 г.
За неделю до кончины епископа Стефана навестил его духовный сын. Это было в Фомино воскресенье. Казалось, владыка чувствовал себя хорошо, был бодр, весел, шутил. Перед тем много служил: на Страстной неделе, на Пасхе и в этот день на Фоминой. Владыка отслужил обедню, вышел проповедовать. Похристосовался с народом и поздравил женщин с их праздником, приглашал их последовать примеру жен мироносиц — идти за Христом, служить ему. Указал, что Святая Церковь так оценила подвиг святых жен, что св. Марию Магдалину удостоила чина равноапостольного. В этот момент иподиакон владыки, по заранее сделанному владыкой указанию, напомнил ему, что он говорит уже 7 минут, но владыка продолжал речь. «Святые жены мироносицы служили Спасителю и своими трудами, и имением, они все отдали Христу. Так и мы…» На этих словах он стал опускаться. Окружающее духовенство подхватило его на руки. Его положили на пол. Он трижды вздохнул — и все было кончено.
По желанию владыки при жизни, он был упокоен у храма Покрова Богородицы в с. Акулово близ станции Отрадное (под Москвой).
Епископ Стефан (Никитин) был духовником таких архиереев и священников, как митрополит Иоанн (Вендланд) (1909‒1989), протоиерей Евгений Амбарцумов (1917‒1986), протоиерей Георгий Кондратьев (1929‒1994), протоиерей Сергий Орлов (в тайном постриге — иеромонах Серафим) (1890‒1975), архимандрит Борис (Холчев) (1895‒1971). Архиепископ Мелитон (Соловьев) (1897‒1986) пользовался наставлениями владыки Стефана. Все они до самой своей смерти хранили добрую память о нем.
Из пастырей ныне живущих, учениками епископа Стефана считают себя: архиепископ Запорожский и Мелитопольский Василий (Златолинский); протоиереи Александр Куликов, настоятель московского храма святителя Николая в Кленниках; Валериан Кречетов, настоятель Покровского храма в селе Акулово Одинцовского района Московской области, духовник Московской епархии; Валерий Бояринцев, настоятель храма Архангела Михаила в городе Алупка. Своим духовным наставником почитают Владыку протоиерей Владимир Воробьев, настоятель московского храма Николая в Кузнецкой слободе, ректор Свято‐Тихоновского гуманитарного университета; протоиерей Александр Салтыков, настоятель храма Воскресения Христова в Кадашах; священник храма святителя Николая в Кузнецкой слободе Александр Щелкачев. Все эти пастыри сегодня используют в своих трудах то, что получили в свое время от епископа Стефана. Духовный опыт, приобретенный при общении с Владыкой, передает своим подопечным и игуменья Свято‐Никольского Могилевского‐на Днепре монастыря Евгения (Волощук). Все они свидетельствуют: общение с епископом Стефаном дало им самый главный в жизни христианина и в жизни пастыря опыт — опыт общения со святым человеком.
Все, кто помнит владыку Стефана, отмечают, каким он был удивительно светлым, лучистым человеком. Причиной этого света, ясно запечатлевшегося в людской памяти, является огромная любовь епископа Стефана к Богу и к людям. О. А. Остолопова, очень любившая «Карабановского доктора», как называли между собой будущего святителя епископ Афанасий (Сахаров) и Ольга Александровна, писала о нем: «…Уж очень чиста у него душа, и такое мягкое, любящее сердце…». С точки зрения человеческих отношений, любовь владыки Стефана к людям проявлялась в самых простых формах: обыкновенная внимательность, заботливость, отзывчивость на любую нужду. Елена Владимировна Апушкина пишет: «Он вечно старался кому‐то помочь, о ком‐то позаботиться, кого‐то устроить». Постоянно у него в доме жила какая‐нибудь беспомощная старушка, которой нужен был кров, требовался присмотр, и не всегда у этих старушек не было собственных родственников.
Очень многим он помогал материально. Характерным является свидетельство игуменьи Евгении (Волощук): «Отец Сергий всегда, получив зарплату, призывал меня. У него был списочек старушек, которым он помогал, с адресами. И вот он расписывал: той — столько‐то, этой — столько‐то. А когда я ему говорила, чтобы он себе хоть сколько‐нибудь оставил, владыка отвечал: «Что я отдал, то и мое».
Епископ Стефан был очень талантлив — он имел замечательную память, прекрасное светское образование, очень много читал, превосходно знал русскую литературу. Сам знал досконально богослужение и другим говорил: «Изучайте богослужение. Там — все богословие. Там найдете ответы на все».
Владыка Стефан не любил поспешности. Проскомидию совершал подолгу. В помяннике его было 5000 имен. И каждого он помнил.
Епископ Стефан советовал хранить чувства от ненужных впечатлений, особенно от всего скверного. Советовал не поддаваться любопытству, когда на улице собирается толпа поглазеть на какое‐то происшествие.
Быт его был очень скромен. Материальные интересы не имели над ним власти. Непрестанно помогая другим, сам он не имел ничего лишнего. Единственное, что у него было, это библиотека, которую он завещал своим духовным детям.
Главное для епископа Стефана всегда было творить волю Божию. Везде и всегда он ее искал.
Евангельские истины епископ Стефан разъяснял просто и доходчиво. Многим, знавшим его, казалось, что через него говорил Сам Христос. Но главной проповедью епископа Стефана была его собственная жизнь. Твердость его веры и любовь к Богу и Церкви были известны даже Ее врагам. Своей кротостью и смирением он достигал больше, чем иной — строгостью.
Владыка был очень радостным человеком. Мог посмеяться над собой, вообще любил шутку.
Последними, недавними воспоминаниями о Владыке Стефане поделился его племянник. Алексей Николаевич вспоминает: «Общение с дядей происходило до 12 лет. Быт владыки Стефана был очень прост, но не спартанский: железная кровать, два книжных шкафа, письменный стол. В доме всегда были цветы. На подоконнике стояли «свешивающиеся» растения, которые всегда цвели. Один цвел синими, а другой — белыми цветами. Сергей Алексеевич называл их «жених и невеста». Еще было у него в квартире какое‐то растение с большими листьями в виде сердечка, по которым можно было определять погоду: если на кончике листа находилась капля — значит, будет дождь. На стене висели часы‐ходики, большая географическая карта России. У владыки постоянно жили одинокие старушки, которые помогали ему по хозяйству, они постоянно менялись: Татьяна Михайловна, тетя Паша, тетя Катя… В комнате владыки в Струнино всегда стоял запах сирени — пациенты приносили ему в благодарность цветы. Время было голодное, и когда я гостил у о. Стефана, мы ели на завтрак картошку с простоквашей. …Когда я засыпал, о. Стефан устраивал меня на полу (так как не было места), а сам зажигал лампаду, свечи и всю ночь служил. Владыка Стефан был человеком необычайной доброты, помогал всем, кому мог и чем мог. Свою зарплату он раздавал. У него всегда было доброе лицо, глаза. Владыка хорошо знал и любил литературу. Он очень любил шутить, смеялся до слез, и даже рыдал».